Что ж, по крайней мере, теперь у всех странностей Мирайи появилось логичное объяснение. А как еще должен вести себя человек, который очнулся в незнакомом месте, на пару с непонятной девицей, и первым делом выяснил, что его похитили? Не удивительно, что она пыталась меня придушить. Я бы тоже, наверное, так поступила.
Хотя почему “наверное”? Я ведь всерьез пыталась прибить Ардена. И прибила бы, если б смогла.
– Ты на меня не сердишься?
Мира наблюдала, как я наматываю круги по комнате. От окна к двери и обратно.
– Нет. Но это не отменяет того факта, что у нас проблемы. – Я замерла перед ней, уперев руки в бока. – Почему ты думаешь, что слышишь зов Рандира?
– А кто еще может меня звать? Я чувствую стихию Света. Она одна может взаимодействовать с моей.
– С чего ты это взяла? – прищурилась я.
За короткое время, проведенное в Академии, Мира вряд ли могла что-то узнать о своих силах. А в храме ее тоже не учили использовать магию.
Она призадумалась. Затем подняла на меня растерянный взгляд:
– Не знаю. Это просто у меня в голове.
– Интересно… А что еще в твоей голове?
– Ну…
Мира села в позу для медитаций и прикрыла глаза. Ее пальцы сложились в первую арну. Причем так естественно и легко, будто она занималась этим всю жизнь.
Я даже слегка напряглась, пока за ней наблюдала.
– Я чувствую Свет, – заговорила она негромко, – чувствую его запах. Он пахнет лесом после дождя, свежей зеленью… лугом… Прямо как принц…
Что-то не замечала за Рандиром пристрастия к подобным ароматам. Обычно от него пахло более дорого и изысканно. Чем-то восточным.
Но ведь Мира говорит о запахе магии!
– А чем пахну я?
Она открыла глаза. Ее зрачки были расширены и заливали всю радужку.
– И ты тоже. Свежесть. Зелень. Холодная вода…
Я на всякий случай сунула нос за ворот рубашки и втянула свой запах. Но ничего из того, что назвала Мира, не учуяла. Она каким-то невероятным образом слышала запах магии. А я могла видеть стихии в красках. Так вокруг мары Тьмы всегда дрожал насыщенный лиловый ореол. Такой темный, что казался почти черным. Вокруг Рандира мерцало сияние. Оно напоминало мне свет фар сквозь густой туман. У Делианариса, как у мага Воздуха, аура была бледно-голубой, а его ментальные способности проявлялись в ней серебристо-стальными искрами…
Тьфу ты, зачем его вспомнила?
– Вот! – возглас Миры прервал мои мысли. – Снова!
– Что “снова”? – я подлетела к ней.
– Почувствуй!
Она схватила меня за руку и сжала с такой силой, что я едва удержалась от вскрика. А через миг почувствовала, как сквозь меня проходит чужеродная сила.
Это было странное, пугающее ощущение. Которое, между тем, хотелось испытывать вновь и вновь.
Мирайя права, Тьма может взаимодействовать только со Светом. Все остальные стихии она просто подавляет или отключает напрочь. В то время как Свет, наоборот, усиливает их и соединяет.
Сейчас сквозь меня проходила Тьма. Но совсем не кромешная. Я чувствовала в ней проблески Света. И это был не мой Свет…
“Ми-и-ира-а…” – меня коснулось далекое эхо. Невозможно было понять, чей это голос. Но он звал, просил, умолял. “Ми-и-ира-а…”
Вздрогнув, я попыталась освободить руку. Но хватка Мирайи стала сильнее.
– Слышишь? – прошипела она жутким тоном. – Вот! И я слышу! Каждую ночь с тех пор, как мы здесь.
А затем вдруг с капризным видом добавила:
– Вот чего он ко мне прицепился?
– А может, не он.
Мира все же отпустила меня, и теперь я разминала затекшие пальцы.
– А кто?
– Подумай. У Хоргена тоже стихия Света. А еще он верховный маг и глава Ковена. Это вполне могут быть его проделки. Надеюсь, у тебя хватило ума не откликаться?
Я в упор уставилась на нее.
Взгляд Миры тут же забегал.
– Ну… это… за кого ты меня принимаешь?
– Все ясно. Значит, завтра по-любому надо уходить.
Тяжело вздохнув, я села рядом с ней на кровать. Посмотрела на дверь, из-за которой уже давно доносилось сопение, и позвала:
– Заходи. Хватит там уши греть.
В комнату тут же бочком протиснулась Фьерна. Они с Мирой обменялись быстрыми взглядами, и оборотница примостилась с другой стороны от меня.
– Думаю, пересказывать тебе не надо? – осведомилась я.
Фьерна потрясла головой. Волчий слух был достаточно чутким, чтобы не пропустить ни слова из того, что рассказала Мира.
– Отлично. Значит, сбудется то, чего так боится твой отец, – продолжила я. – Сюда скоро придут. Мы должны уговорить его пойти с нами.
– Он все знает, – тихо сказала Фьерна. – Вы слишком громко разговаривали. И он никуда не пойдет. Это его решение.
– Но маги его убьют! – я снова вскочила. – Мне не нужна еще одна смерть на моей совести! Если надо, я скручу его силой и потащу!
Она покачала головой:
– Тебе не придется этого делать. Когда мы уйдем, он сожжет дом и всю деревню. А сам укроется в лесу.
– Но… зачем?
Я в изумлении глянула на окно. Там, за тусклым стеклом, виднелась ночная улица. Пустынная, нежилая. Дома-призраки, жуткие заросли мертвицы…
– Только огонь может сбить магов со следа. Отец сказал, что шаман не может покинуть землю предков. Если он сделает это, то лишится всех сил. А ему сейчас никак нельзя их терять. Поэтому он уйдет в лес, на капище, и будет взывать к Шаннархе, чтобы она отпустила Ардена из Серых пустошей. Это все, что он может сделать для сына…
Голос Фьерны затих. А я поняла, что осталось несказанным: старик уже начал осуществлять свой план.
– Ладно, – я потерла виски. – Давайте тогда попробуем поспать хоть чуть-чуть. До рассвета еще далеко.
Подруги согласились. Но ни одна из них не ушла. Мы забрались в кровать втроем, причем меня всунули посередке. И надо ли говорить, что уснуть я не смогла?
Хотя этой ночью никто не спал. Слишком много тревоги чувствовалось в воздухе. А еще под окнами бродил старый Агмунд и шуршал вязанками с хворостом. Я слышала, как он обкладывает ими дом. И не могла отделаться от мысли: а что если он подожжет их, пока мы спим?
Глупо, конечно. Но после всего, что случилось, я больше никому не могла доверять. Даже себе…
Едва начало светать, мы с девчонками выбрались из постели. Молча оделись, молча вышли на кухню. Там уже ждала растопленная печь, скворчащие на сковороде оладьи и наши котомки, собранные с вечера.
За столом, хмурый и строгий, сидел Агмунд. Его вид меня поразил. Сегодня старик нарядился в вышитую льняную рубаху, поверх которой накинул меховой плащ. Седая борода была тщательно вычесана, умащена маслом и частично заплетена в несколько тонких косиц. То же самое он сделал и с головой. А на лоб натянул серебряный обруч с узором из дубовых листьев и желудей.
– Папа, – пискнула Фьерна.
– Ешьте, – проскрипел он, – и уходите. Остальное я сам тут сделаю.
Поднявшись, он вышел из кухни.
Когда хлопнула дверь, ведущая на улицу, я посмотрела на Фьерну.
– Его наряд, он же что-то означает? – спросила шепотом.
Она кивнула:
– Да, шаман еще и вожак стаи. Сейм. Но нашей стаи больше нет. Когда маги перебили большую часть черных волков, выжившие присоединились к красным волкам, живущим в Лантсарре, и за эти годы смешались с ними. Чистокровных почти не осталось.
– Значит, твой отец решил остаться со своей стаей, – поняла я.
На душе стало тоскливо.
Вот почему Агмунд заживо похоронил себя в этом месте. Не только из чувства вины. Шаман не может покинуть земли предков. Духи не простят. Вожак не бросит свою стаю, даже если эта стая мертва…
Преданность старого волка была достойна уважения.
Я опустила голову и уткнулась в тарелку с оладьями, которую подсунула Мира. Но мысленно пообещала себе: не важно, насколько враждебно нас встретят в Лантсарре, я сделаю все, чтобы волки меня услышали. Все, чтобы Арден вернулся.